Дорога дальняя, казенный дом [= Олигарх и амазонка ] - Владимир Колычев

— Поэтому я его и взял…

Пижон был призовой лошадью. Таких жеребцов берегут как зеницу ока. Поэтому Олимпия смело могла высказать свое сожаление.

— Очень жаль, что на этого красавца нельзя сесть верхом…

Она была уверена, что Алтынов не допустит ее к своему сокровищу. Так оно и оказалось… Не секрет, что плохой наездник может покалечить лошадь. А именно таким наездником и была Олимпия, если не сказать, никаким… Но даже если бы Алтынов считал ее отличным наездником, все равно бы не доверил ей Пижона. Не тот он человек, чтобы рисковать понапрасну… Возможно, он готов был говорить о лошадях с кем угодно. Но чтобы предложить кому-то своего коня — ни за что!

— Очень жаль, — с тем же сожалением ответил Иван Александрович. И тут же добавил: — Но можно оседлать Приятеля, — он показал в сторону «латыша». — Конь разогрет, можно и под седло…

— Можно, но не в таком наряде! — виновато улыбнулась Олимпия.

— Ну, есть гардеробная… — неуверенно протянул Алтынов.

Приятеля он предложил из вежливости. Хотя и не очень-то хотел, чтобы Олимпия на нем прокатилась.

— Может, в следующий раз? — Она с удовольствием предложила компромиссный вариант.

— Замечательно! В следующий раз устроим конную прогулку! — просветлел ликом Алтынов.

Наверняка он предложит Олимпии лошадь попроще, но ей все равно. Лишь бы этот «следующий раз» состоялся… К этому времени она обязательно возьмет практические уроки верховой езды. Есть в городе конноспортивный клуб, и тренеры там, говорят, неплохие…

— Да, кстати, я не показал вам свой дом! — спохватился Алтынов.

Он обращался к Вадиму, но почему-то смотрел на Олимпию… Кажется, она знала почему…

Они подходили к дому, когда Иван Александрович замедлил шаг. Он увидел стоявшую на пути молодую и очень красивую женщину в изящном, но с некоторыми вольностями для делового костюме. Она держала за руку забавного светловолосого мальчика лет пяти-шести.

Красотка стервозно кривила губы. Она смотрела на Ивана Александровича. Но досталось и Олимпии. Она смерила ее уничтожающе-презрительным взглядом. Так женщины могут смотреть только на своих соперниц.

— Знакомьтесь, это Марина, — без особой охоты представил ее Алтынов.

Женщина даже не шелохнулась.

— Моя жена, — произнес он. И только когда она нехотя кивнула, добавил: — Бывшая…

Марина никак не отреагировала на дополнительный комментарий. Как будто и не услышала.

Алтынов широко улыбнулся и подхватил мальчика на руки.

— А это мой сын! — куда веселее сказал он. — Шурка!..

Но красотка так полыхнула взглядом, что улыбку с его лица как рукой сняло.

— И мой наследник! — резким тоном уточнила она.

Похоже, Марину не смущало, что по факту она была всего лишь бывшей женой. Ее козырем был ребенок, которого, судя по всему, Иван Александрович обожал. И это позволяло ей чувствовать себя весьма комфортно даже в разводе с ним. Пусть она и бывшая жена, но держится так, будто ей здесь, в этом имении, нет равных… А ведь у Алтынова должна быть законная супруга. Где она? Почему не выйдет и не пошлет куда подальше эту смазливую стерву?..

— А это тоже мой сын… — Алтынов без всякого стеснения показал на Вадима.

Надо было видеть, как посмотрела на него Марина. Олимпии показалось, что она сейчас вцепится ему в горло… Что ж, в святой борьбе за наследство все средства хороши…

— А это его невеста, — представил Олимпию Иван Александрович.

— Чья невеста? — уточнила Марина.

Похоже, она восприняла Олимпию как невесту своего бывшего мужа… Если так, то у Алтынова на данный момент не было жены. Если так, то место его законной супруги свободно… Но, спрашивается, какое Олимпии до этого дело? Или все-таки есть дело?..

— Моего сына, — недовольно уточнил Иван Александрович.

Но Марина как будто и не заметила его недовольства.

— У нашего сына еще нет невесты, — сказала она ядовито. — А других твоих сыновей я не знаю…

— А я, если ты помнишь, не знаю тебя, — вскипел Алтынов.

— Да, но тогда мне придется уйти. И Шурку забрать с собой!

— Уходи, — сквозь зубы процедил Иван Александрович.

— И уйду! — психанула Марина.

С истерическим визгом вырвала у него из рук своего сына и нервной походкой направилась к своей машине… Дорогая машина, новенький джип «Мерседес».

— Сука! — снова процедил сквозь зубы Алтынов. Но так, чтобы никто не слышал…

А Олимпия услышала.

— Ничего, она еще пожалеет, — на этот раз громче сказал хозяин дома.

Если честно, Олимпия не понимала Марину. Кто она такая, чтобы бодаться с самим Алтыновым? Ну, содержит ее мужик, о сыне заботится, еще и наследником своим объявил… Так нет, выкореживается, права свои внаглую качает, ребенком шантажирует. Да Иван Александрович, если захочет, одним движением пальца раздавит ее, как блоху. А судя по всему, этого он сейчас и хочет. Как бы не осиротел Шурка со стороны матери. Если это случится, жить ему с отцом — в сытости и сладости. Жить и ждать богатого наследства…

Нет, Олимпия на месте Марины так бы вызывающе себя не вела… Впрочем, ей еще никто не предлагал занять это место…

Вадим никак не мог избавиться от навязчивого ощущения, что он чужой на этом празднике жизни. Не для него светят розовые фонари «полосы удовольствий»… Да, Алтынов родной отец, но как бы и не родной. Вроде и хочет принять его к себе, но что-то не пускает. Может, виной всему стервозная Маринка, которая Вадима и знать не хочет. Но ведь ему и не нужно ее признание. От нее ничего не зависит… Скорее всего не зависит. Но Алтынов как чужой… Понятное дело, своего законного сына Шурку он любит больше. Он его растил, он его холил и лелеял, он на него надежды возлагает. А Вадим так себе, есть — хорошо, нет — ну и ладно…

Вадим не обижался, нет. Кто он такой, чтобы обижаться? Да и Алтынов многое сделал для него, чтобы в чем-то его обвинять… А он, дурак, еще дерзить ему пытался. Юношеский максимализм какой-то. И не зря Олимпия пыталась его урезонить. Она-то хорошо понимала, от кого зависит ее счастье. Счастье жить с Вадимом при деньгах и в комфорте… А ему самому нужно такое счастье, когда оно прямо пропорционально уровню твоего благосостояния?.. Он слышал о людях, которые поднимались, богатели, а потом в один миг теряли все. Сначала теряли, а потом снова поднимались. Но поднимались они вместе со своими женами, которые не бросали их в трудную минуту, поддерживали, как могли. А от Лимы поддержки не жди. Она первая покинет тонущий корабль…

Но как бы то ни было, он любит ее. Живет с ней. И скоро у них свадьба… А там — как будет!

За обедом расстроенный Алтынов выпил вина. Взбодрился, повеселел. И на хмельной волне, как часто бывает в таких случаях, принялся рисовать радужные перспективы.